Дожди, ветры и чайки Стамбула

На высоте в 10 тысяч метров турбулентность началась такая, что тревожный знак «Пристегните ремни» не стали даже выключать. Зеленоватые на вид стюардессы принесли извинения за то, что не получится разнести еду. Зеленоватые на вид пассажиры восприняли сообщение с некоторым облегчением. Кока-кола с предсмертным всхлипом выпрыгнула из моего стаканчика, крылатая махина вдруг провалилась вниз, взревела, наклонилась…Потом мы благополучно приземлились в аэропорту Ататюрк.

Едва выйдя из самолета, с недоверием принюхались и запахнули покрепче свои пальтишки: нам предстояло отбиваться от повышенного внимания местных жителей, которые, говорят, с ума сходят по молодым девушкам славянской внешности.

Моей спутницей оказалась белобрысая, ясноглазая Женя с кожей как молоко и ногами бесконечной длины. Забегу вперед: шла ли она по Галатскому мосту или нюхала специи у лотка на Египетском базаре, только ленивый не подходил, чтобы уточнить, не они ли там самая знаменитая Мария Шарапова или крикнуть в притворном подобострастии «моя Кхалиси». Забегу еще дальше: нашего путешествия это нисколько не испортило. Женя смущенно улыбалась, я хихикала в шарф, турки, выразив восхищение, спокойно расходились.

В первые несколько часов первого же дня, едва успев навестить величественную Айя-Софию, мы умудрились оказаться на набережной, чтобы понаблюдать за морем. Понаблюдать удалось, надо сказать, прямо из эпицентра – огромная, внезапно вспухшая из безобидной ряби волна поднялась из-за хлипкого ограждения и по-хозяйски окатила нас с ног до головы своими ледяными водами. Мы задохнулись от холода и от смеха.

Вечером, основательно продрогнув, поднялись на одну из «террас» — небольших кафешек, что поналеплены прямо на стамбульских крышах. Из шикарного – вид на Босфор. Из потрёпанного – всё остальное. Ветер с моря дул с такой силой, что терраса, склеенная из фанеры и картона, натурально раскачивалась как тот самолет по время турбулентности. Казалось, что со следующим порывом мы уже будем лететь по направлению куда-нибудь к Канзасу. Из всех щелей по-разбойничьи улюлюкали злые сквозняки и турецкий чай из обжигающего моментально становился освежающим.

— Бахлава, бахлава, — бахвалился средних лет официант — Кудифэ…

Мы, подумав, соблазнились на старинный турецкий  десерт, который оказался ничем иным, как пресным сыром в тугой сахарной корке. Пришлось доедать, чтобы не обидеть, а потом нас во всех смыслах как ветром оттуда сдуло.

На следующий день в Стамбуле был дождь. Хотя слово «был» описывает это состояние весьма скудно – дождь хлестал, обрушивался, тек, заливал, лил, падал с неба и нёсся по наклонным улицам, срываясь водопадами и завиваясь воронками. Мы спрятались от стихии в прекрасном султанском Дворце Топкапи, где, шмыгая носом и растирая красные руки, можно было ходить по пышным интерьерам, поминутно задирая голову на очередную красоту и складывая губы буковкой «о». Особенно впечатлил гарем с его гулкими комнатами, мозаичными стенами и золотыми зеркалами, в которых моя Женя поминутно делала «селфи».

Город, видный со смотровой площадки Дворца, был умыт и чист как мусульманин перед намазом. И стоило чуть-чуть подождать как над ним, перемешанный с чаячьим визгом, зазвучал призыв к молитве – азан.

Вечер — будто недостаточно нам было воды – мы провели в старинном хамаме Cemberlitas, который парит и греет с 1584-го года. Здесь настоящее таинство – гибкие девичьи тела, чуть видные сквозь пар и влажный воздух, запах мыла, робкий смех и шепот, отраженные эхом…Тщательно высушенные после бани, мы вышли на улицу и без всякого удивления поняли, что забыли, конечно же, зонтик.

Дождь в сумерках Стамбула – это особенная магия, целое священнодействие. Капли барабанят по тряпичным навесам и красиво застывают в снопах света от рекламных вывесок и фонарей. Громко кричат и бегут куда-то продавцы и кальянщики. Среди котов кипиш. Шум, гам, визг, брызги, картина наподобие переполоха в женской бане. Мы пошли мимо и сквозь оживленный бардак прямо в наргиле Çorlulu Ali Paşa Medresesi, кальянную, расположенную возле мечети и старого кладбища. Здесь местные мужчины курят, пьют чай и играют в нарды. Надо отдать им должное — при виде двух бесстыдно белых, промокших, но гордых туристок, они лишь на пол минуты замолчали, потом невозмутимо пошевелили усами и вернулись к своим делам.

На утро дел было по горло – спросили у добродушного Альпера, служителя нашего отеля, где выпить самого наитурецкого кофе. Подумав, он ткнул пальцем в карту и мы, словно бравые хоббиты, отправились в свой поход. Спустя полчаса блуждания призадумались и начали спрашивать людей – люди улыбались, хмурились, разводили руками, потом ими же махали в разные стороны. Постепенно забрались в самую гущу улочек, прилегающих к Египетскому базару: узкие проходы между домов, небо, скрытое навесами, толпа, головокружительный запах специй, продавцы пытаются перекричать чаек. Внезапно одуряюще пахнуло молотым кофе и людским потоком нас буквально вынесло в хвост длинной очереди сплошь из местных.

В окошке два сторуких черноглазых мальчишки забирали деньги, раздавали какие-то свертки, шутили и переругивались. Люди двигались с космической скоростью, очередь таяла, мы не успели даже как следует предвкусить свежий, только заваренный кофе, как уже отходили от окошка с пакетиками перемолотых зерен лучшего турецкого Mehmet Efendi в руках..

— Э, уважаемый, а попить бы нам его где?.. – робко подняла бровь Женя.

— Спасибо-пашалуста, руссо, руссо, — захохотали мальчишки и одним, кажется, взглядом, обсчитали её на двадцать лир.

В общем кофе мы выпивали чуть поодаль, в кафешке, которую прозвали «бёречишной» за то, что там готовили и продавали вкуснейшие турецкие бёреки. Бёрек (Börek) – это такое горячее, сочащееся маслом, нежнейшее…ну, такое с сыром или мясом…короче, попробуйте сами, не описать.

В качестве вознаграждения отправились кататься на кораблике по Золотому рогу. Ах, какие виды открываются с палубы: синие воды с белыми гребешками, толстые чайки, дерущиеся за куски хлеба, развивающиеся красные флаги с белоснежными полумесяцами, исполинские мосты, разноцветные крыши, зелень и до самого горизонта минареты, минареты, минареты…К тому времени какому-то дождю нас уже было совсем не испугать, мы обложились зонтиками, нахохлились, достали фляжку с крепким ромом и решительно насладились морской прогулкой.

Алкая славы профессиональной Шехеризады, я могу еще долго рассказывать про этот город: про жирный, пахнущий морем и костром бутерброд Балык Екмек, купленный под Галатским мостом, про долгую пешую прогулку до самой улицы Истикляль с её праздничными красными трамваями и столпотворением, про таинственную, темную и влажную утробу Цистерны Базилики, про щедрого владельца кальянной, что угощал нас крепким чаем, про улицу башмачников и улицу ювелиров, про закоулки и рынки…

Всё же одно из самых сильных впечатлений, Стамбул – хам, смутьян и бардачник, промочивший до нитки, просоливший, прокоптивший, продувший всеми ветрами, проглядевший до сквозных дыр – преподнес мне напоследок.

Мы шли уже с чемоданами и опять – как всегда, как обычно – немножко заплутали на пути к Султанахмет, откуда ходит до аэропорта трамвай. И вот, кружа по темным переулкам, вдруг вышли к величественной, но покорной и сдержанной, как мусульманская жена, Голубой Мечети. Прямо над куполом завис тонкий серп молодого месяца, такой поддельно-серебряный словно его только что купили на прилавке Гранд Базара.

Вдруг с минарета загудел, распеваясь, пружиня голос, муэдзин.

И в этой символичной, но совершенно спонтанной картинке было столько древнего умиротворения, столько философского принятия жизни со всеми её дождями и штормами, столько честности и любви, что мы остановились и немного поглядели, впитывая.

И в очередной раз я подумала — находят ищущие. Те, у кого сердце лениво, слепо и равнодушно, никогда не получат свою награду, они пройдут мимо и не заметят её.

Потом, совершенно счастливые, полетели домой.

Больше фото можно найти в моем Instagram и по дурацкому тегу #ковернадвоих. Кстати, я уже писала о Стамбуле вот здесь и здесь.