Мысли про это
Куда подевались эти тонкокостные первоклассники, лёгкие девочки, которых двигала сила ветра и на земле держали лишь гигантские розовые рюкзаки?
Куда делся невероятно худой, в коротковатых штанах, Коля Чекин, который всегда ужасно стеснялся отвечать перед классом? Или Воронов, тоже, кажется, Коля, который читал вслух мучительно-медленно? Я подскакивала на месте от нетерпения и одними губами продолжала за него слова, потому что искренне не понимала, как можно читать с такой скоростью.
Казалось, те, кто читают по слогам и думать должны по слогам.
Этот снобизм дешевый впрочем, остался.
А дурно пахнущие, вечно на взводе, со странными идеями подростки-одноклассники? Тоже исчезли. Я как будто обогнала их, оставив за поворотом, и они должны были вот-вот оттуда показаться, но голоса становились тише, тише и теперь их, почему-то, не слышно.
Зато слышно радио и — вот где дикость — в час ретро-музыки почему-то передавали песню Крейга Дэвида I walking away и творчество группы Destiny’s Child.
Какое ещё ретро, я ведь только что пришла с школьной дискотеки, где подпирала стенку под эти самые песни и страшно желала и страшно боялась, что меня кто-нибудь, ну хоть кто-нибудь возьмёт да и пригласит потанцевать. Это ведь вот, только что всё было, я точно знаю. У меня ещё сестрина тушь с глаз не смылась.
Как так получилось, что в себе и в своих подругах я вдруг, вскользь, на случайной фотке, обнаруживаю черты тётенек. В осторожном повороте головы, в том, как я не побежала за автобусом, в том, что формулируем мысли, что говорим друг другу при встрече, в движении ноги, ищущей тапок — во всём этом неожиданно появилась титановая взрослость.
Я будто кинула камешек в колодец. До дна лететь и лететь, но тишина уже длиться достаточно долго. И — хочешь-не хочешь — а интуитивно ждёшь всплеска.
Недавно я проходила мимо горластой компании и одна девочка (без шапки в минус восемь!) сказала так: «Мне завтра девятнадцать. Я старуха!».
В какой момент этот здоровый молодецкий стёб перестал казаться смешным? В какой момент на вопрос «Сколько тебе лет?» я перестала (на полном серьёзе) отвечать «Двадцать». Я совершенно точно отвечала так, когда мне было, например, двадцать семь.
И ведь не то чтобы я чувствую особенную тоску по той круглолицей, пышноволосой, не умеющей одеваться, которую вижу, когда из бездн VK всплывают старые фото. Просто… ну, куда он подевалась?
Где это всё хранится?
Не хочу верить, что нигде. Природе не свойственно такое чудовищное расточительство.