Румыния моя

Что рассказать про Румынию в довесок тому, что вы про неё, наверное, знаете. Цыгане, медведи, Дракула. Что ещё?

Да куча всего.

Румыния оказалась горная, а не плоская, весенне-зеленая, а не пыльная, сердобольная, а не бедная. Там такие странные дороги – километраж маленький, а едешь полдня.  На столбах гигантские аисты свили свои гигантские гнезда. Всюду зверьё – петух будил нас в 6 утра в самом центре Бухареста, а стоит отъехать пару десятков километров – так вообще сплошные куры и овцы, кролики и коровы, каждые полчаса обгоняешь гужевую повозку, запряженную грустноокой лошадкой.

Румынию я словно бы смотрела в глазок – одна неделя оказалась какой-то жалкой насмешкой, мы не успели решительно ни-че-го. Но всё же, коротая вечерок в облитом солнцем Брашове, наблюдая за тем, как наш младенец гоняет голубей на площади, я подумала – мы успели много. Мы успели довольно много.

Старый центр Бухареста странный и потасканный. Здесь вкусно кормят и, говорят, щедро наливают (не удалось проверить), но в целом впечатляться нечем. Так что в Бухарест надо прилететь и сразу гнать, гнать на север, пока советская его застройка не превратится в маааленькую точку где-то далеко на горизонте и равнинная поверхность не начнёт сменяться невысокими, но вполне уверенными в себе горами.

Здесь Трансильвания – «Залесье» в буквальном переводе. Тонкие самодовольные сосны, поросшие мхом валуны, влажный сумрак густого леса. Город Синая начался для меня с воздуха – выходишь из машины и после её кондиционированной прохладки вдыхаешь холодный и вкусный настоящий кислород. Помереть можно.

В первую ночь мы остановились в Vila Retezat –добротном особнячке начала прошлого века. Выглядел он как летняя резиденция бабули Дракулы, например. Фасад пялится на тебя с мрачным прищуром, внутри – скрипучие половицы, зловещие витражи, мутные зеркала и противная маленькая собачка. По углам кое-где была обнаружена (с восторгом!) паутина.

Когда спокойная ночь миновала и утром нам подали теплый кофе и воздушный омлет, я даже немного оскорбилась – нет, не так должны привечать гостей в подобных домах! Где ползущий из сада туман и завывание волков, где дрожащая свеча и запах гнили, я вас спрашиваю?

Нам в Трансильвании потом ещё не раз встречалась эта удивительная архитектура – мрачный и чуть обшарпанный неоренессанс, навевающий мысли то ли о замках, то ли о пагодах.

Тогда, в самый первый день, я и задумалась – а что вообще знаю об этих Румынах?

Мы ползли в воздушной гондоле над каменными, поросшими сосновой шерстью горбами. Мы бродили по хорошо подтаявшему снегу горнолыжного курорта. Мы нюхали первые горные крокусы. Мы то взбирались к Карпатам, то ухали к их подножью и всегда были пьяные – от воздуха, конечно, от этого крепкого воздуха.

Румынское вино – разочарование, кстати.

В Сибиу мы бесстрашно смотрели в лицо местным глазастым домам – попиваешь себе на главной площади свой старбаксовский кофе, а они отовсюду на тебя зырят, нахмурив крыши.

Мы колесили по черт-знает каким деревенькам, думая о том, что нет «запаски» и о том ещё, что из подковы впереди идущей лошади вполне может выпасть шальной гвоздь. И наслаждаясь – приключением, дорогой, колоритом. Стога сена, повозки, согбенные старушки в платочках, визжащая детвора на ржавых великах, вишни в цвету, о! – курица дорогу перебежала. А на фоне – горы, горы, горы.

Как-то ночевали в такой деревне. Заселились, пошли гулять. На дороге остановилась перед нами деревянная повозка, в ней – загоревший до черноты «цыган». Позволил Лёлику потрогать лошадь, плюнул семечкой, спросил снисходительно: «Do you speak English?». И насмешливые глаза его прибавили: «хоть».

Вообще там классные люди – живые, настоящие, без глянцевых улыбок и с гигантским сердцем. Вот суровый официант молча расставляет перед нами тарелки, потом наклоняется к Лёлику и расплывается в таком неподдельном счастье, что сразу хочется его обнять. Вот сердобольная тётечка выносит нашему сыну стакан парного молока и он пьёт его и улыбается и у него молочные усы. Вот в деревеньке какой-то почти случайный человек приглашает нас в соседский хлев, чтобы крошечный городской житель впервые (!) потрогал (!) живых кроликов (!!!).

Что ещё?

На берегу озера Сфынту Ана Леха неожиданно закричал «Медведь! Медведь!» и на нас вышел дурашливый косолапый подросток, а потом и его мама, серьёзная такая женщина в хорошем теле. Страшно не было – только волнительно и прекрасно, хотя подросток рылся в мусоре, застрял под лавочкой и вообще портил романтику нашей встречи.

Леха чуть не утопил кроксы в грязи космических грязевых вулканов. Впервые видела подобный пейзаж – зеленые холмы, бабочки, коровы вдали мычат, а посреди этой пасторали сухая многометровая прогалина с угревой сыпью кратеров. Кое-где булькает, сочится грязью, а кое-где просто выжженная, потрескавшаяся глина.

Мы ели разные сармале, мамалыгу, чорбу – это всё очень вкусно, просто и сытно. В первую очередь, кажется, потому, что курица здесь пахнет курицей, а овощи на вкус как овощи.

Ах, как хочется про это писать и не останавливаться – именно так, без связного рассказа, в телеграфном стиле. Примерно так мной ощущен был короткий румынский отпуск – каждый день из отрывков, рывков, бесконечная пунктирная линия впечатлений, зарисовок и событий.

Ведь всё-таки из этого пунктира что-то да вырастает. Что-то вроде бесконечного уважения перед страной, которая за жалкую нашу неделю не раскрылась полностью, но и не утаила прелестей.

Не стала нашей, но и не пренебрегла.

Что ещё? Да этого, пожалуй, и достаточно.