В Мексику! Крокодилы и жрецы

В ряби голубого залива отражаются кривые облака. По берегам растут мангровые деревья, прямо по курсу на воде колышется ярко-розовая пена — фламинго. На утлой, но резвой пластмассовой лодчонке несемся к ним мы. Нас обгоняют, легко ложась боком на вираж, неповоротливые с виду, странные, но благородные в своем уродстве пеликаны. Ныряем под сень мангровых зарослей, тихо идем на своей посудине по полутемному естественному коридору из кривых и сплетенных, как старческие руки ветвей. С шутками стараемся углядеть местную жительницу, анаконду. О существовании оной заявлено нашим гидом, коренастым молодым мексиканцем с веселыми глазами. Выглядит он так, словно вчера только сражался с пятиметровой змеей, босой, вооруженный только острым, как мачете, взглядом. Настоящий эксперт.

Через полчаса мы не то чтобы с криками, но с крайне напряженными возгласами выскочим из небольшой запруды прямо посреди мангровых джунглей: по настроению того же гида отправимся освежиться в прозрачную воду, а со дна всплывет и медленно двинется в нашу сторону здоровенный, неприятно пупырчатый как симптом венерического заболевания крокодил.

— Esto un alligator, — робко успокоит нас эксперт, на мгновение чуть потерявший в росте и задоре. — Esto es tranquilo…

Мексика пробирает до самых костей.

Нам стоило бы как следует отпраздновать жизнь, напившись текилой, но в Мексике сложно строить планы, потому что время гарцует под тобой как дикий жеребец. На следующий день мы из современности вновь перенеслись в прошлое, отправились в Ушмаль, где быстро забыли о том, что смерть представляет собой что-то особенное только в том случае, если она заслоняет собой твое небо.

Руины древнего города Ушмаля вызвали сразу два ярких ощущения. Первое, что чувствуешь, заходя в город и поднимая голову на округлую махину пирамиды карлика — это уютное, расслабляющее расположение ко всему вокруг. Медленно гуляешь под сухенькими, но щедрыми на тень деревьями, заходишь в старинные дворы, любуешься фасадами, пышно расписанными пернатыми змеями и изображением Бога Чака. Змей — Кецалькоатль, таинственная фигура, гибрид бога и человека, персонаж легенд, великий реформатор или миф. Чак — оскаленная, глумливая морда с пышными усами, повелитель дождя, главное божество в землях, где по много месяцев стоит страшная засуха.

Главная пирамида — белая, с приятно овальным основанием — действительно смотрится уютно. Как и её подружка — большая пирамида, хоть последняя наполовину – всё ещё не раскопанный холм. Хочется сидеть здесь, слушай джунгли, впитывая солнце.

А потом поднимаешь голову и совершенно ясно видишь, как на вершину восходит сухой жрец с больными, блестящими глазами, воздевает руки, блестит черным холодом нож…и вот в ладони у него оказывается еще сокращающееся, горячее сердце, а со ступеней летит, неловко оббивая ступени, безжизненное, тяжелое тело.

Второе чувство, которое испытываешь, оказавшись здесь — это невероятная вовлеченность, ощущение того, что ты если не свидетель событий, то уж во всяком случае пришел на место, где они вершились час или день спустя. Самое странное при этом, что отвращение, ужас, осуждение у тебя какие-то не настоящие, игрушечные. Ярче же всего становится желание подняться по ступеням, вытереть об полы одежд обсидиановый нож и, расправив руки, заставить молчать воображаемую толпу….

Третья часть рассказа —> В Мексику! Разноцветье и кладбища